Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история  - Петер Загер

Королевский колледж Блаженной Девы Марии и Св. Николая – полное название колледжа, основанного Генрихом VI в 1441 году, всего за несколько месяцев до Итонского колледжа. Этим дублированием учебных учреждений девятнадцатилетний король следовал примеру Уильяма Уайкхэма, который на шестьдесят лет раньше основал Винчестерскую школу, чтобы готовить студентов для Нью-колледжа в Оксфорде, основанного им в 1379 году.

Кингз-колледж был открыт только для выпускников Итона до 1861 года, и эта элитная группа не только была лишена необходимости сдавать обычный экзамен, но и не обязывалась подчиняться авторитету прокторов. «Королевские люди» в соответствии с пожеланием короля имели особый статус и утратили его только в середине xix века. Такие привилегии не снискали им благосклонности со стороны товарищей-студентов, но придали совершенно особенную снобистскую привлекательность.

В наши дни Кингз-колледж предпочитает ставить акцент на своих нонконформистских и либеральных традициях. В 1973 году это был один из первых кембриджских колледжей, который стал принимать женщин, и теперь этот бывший анклав Итона может похвастаться самой высокой пропорцией студентов из государственных школ (около восьмидесяти процентов). Этнические меньшинства еще раньше нашли дорогу в колледж, и другой особенностью Кингз-колледжа является эгалитаризм среди донов и студентов. Дух либерализма и дружбы, отличавший «Апостолов» и членов группы «Блумсбери», был живописнее и романтичнее всего описан романистом Э. М. Морганом, членом колледжа, который сказал, что он скорее предаст свою страну, чем своих друзей. Во время основания колледжа такое заявление стоило бы ему головы.

Согласно статутам Кингз-колледжа, в нем должно быть семьдесят преподавателей и школяров, десять священников, шесть клерков, шестнадцать хористов и глава, которого называют не ректором, а провостом. Для колледжа такого размера, ранее не имевшего аналогов в Кембридже, королю понадобилось свободное место. Был снесен городской квартал вместе с приходской церковью, хотя прошли столетия до возведения всех новых зданий. На первом этапе появился только Олд-корт к северу от часовни, где позднее были заложены здания Школ. После поражения короля в войне Алой и Белой Роз средства для строительства колледжа оказались недоступными. Чудесным образом часовню успели достроить к 1515 году, но прошло более двухсот лет, прежде чем у очередного короля появились масштабные планы. Опять-таки только один план был воплощен: дом Гиббса напротив входа в колледж. Джеймс Гиббс, архитектор дома Сената, построил этот длинный отдельный флигель из светлого портлендского камня в рациональном духе классической архитектуры (1724–1732). Над кладкой из грубо обтесанного камня в цокольном этаже находится парадный этаж, а над ним – еще один, увенчанный балюстрадами, которые придают зданию стройный и завершенный вид по контрасту с замысловатой, воодушевленной готикой соседней часовни. Лишь вход, похожий на триумфальную арку с треугольным фронтоном и окном в форме полумесяца, вносит некоторое оживление в строгую симметрию этого элегантного здания, простота которого объясняется в том числе ограниченностью бюджета.

Именно в этом здании в комнате H3 на первом этаже 25 октября 1946 года произошла первая и единственная встреча между двумя великими умами xx века. «Существуют ли философские проблемы?» – такую тему предложил слушателям Карл Поппер, приглашенный лектор в Клубе этической науки. Людвиг Витгенштейн, вертевший в руках кочергу из камина, потребовал у Поппера привести пример этического правила. «Не угрожать приглашенным лекторам кочергой», – ответил Поппер, и Витгенштейн покинул помещение. Произошло ли это на самом деле? Так или нет, но легендарная ссора превратилась в одну из самых длинных и интересных аннотаций в истории философии.

В наши дни двое видных ученых читают лекции в аудитории H3: специалист по истории экономики Эмма Ротшильд и королевский астроном сэр Мартин Рис (ректор Тринити-колледжа с 2004 года). Кочергу приносить не обязательно.

По проекту Гиббса, Грейт-корт должен был включать три отдельных флигеля, а не только этот. Однако случилась старая история – не хватило денег. Прошло еще сто лет, прежде чем Фронт-корт принял нынешний вид. Между 1824 и 1828 годом Уильям Уилкинс, один из самых успешных колледжских архитекторов своего времени, спроектировал южное крыло и холл, увенчанный двумя фонарями, а на восточной стороне – привратный дом и стену, отгородившую колледж от улицы. Эта стена с остроконечными башенками, балансирующими на парапете, как если бы они спустились сюда с крыши часовни, разделена большими перпендикулярными окнами, светлыми и прозрачными, и достаточно низкая, чтобы не нарушать вид из часовни. Она похожа на подножие большой горы и состоит из элементов, точно копирующих архитектурные детали самой часовни, которые Уилкинс изучал в бытность студентом. В середине привратного дома можно увидеть неоготическую фантазию с куполом и башнями, тюдоровскими розами, коронами и опускными решетками. Хотя часовню Кингз-колледжа и привратный дом в стиле готического возрождения разделяет более трехсот лет, комплекс кажется настолько однородным и тонко сбалансированным, что можно лишь восхититься мастерством архитектора. Нам не приходится даже сожалеть об отсутствии крытой галереи, которую Уилкинс хотел построить внутри.

В течение последних двадцати лет жизни, до самой смерти в 1970 году, Э. М. Форстер жил во Фронт-корте на лестнице A. Он стал живой иконой колледжа и принимал визиты вежливости от донов и студентов, окончательно избавившись от образа «бледного холодного цыпленка», по описанию Вирджинии Вулф. В фильме Джеймса Айвори, снятом по его роману «Морис», истории о гомосексуальной любви в Кембридже, члены колледжа организованной процессией шли к преподавательскому столу в трапезной.

Но когда я сам обедал там, под деревянными балками неоготического потолка, в столовой было самообслуживание, никто не носил мантию, а преподавательский стол бесследно исчез. «Мы гордимся своим эгалитарным духом», – сказал Хэл Диксон, преподаватель на пенсии. Со стен, обшитых деревянными панелями, на нас взирали два старых друга: сэр Роберт Уолпол, первый премьер-министр Англии, и его сын Горацио. Коллеги, с которыми доктор Диксон регулярно встречался здесь, включали нобелевских лауреатов, таких как биохимик Фредерик Сенгер, историков, таких как Ноэль Аннан, марксиста Эрика Хобсбаума и гуру Тони Блэра, социолога Энтони Гидденса. Здесь также можно было видеть молодого тьютора французского языка в шортах и гавайской рубашке – Энди Мартина, известного как дон-серфингист, который пишет о серфинге во многом так же, как Ролан Барт пишет о культурных мифах в повседневной жизни.

Потом мой личный проводник повел меня через коридоры и салоны, наполненные портретами выпускников Кингз-колледжа, многие из которых принадлежали к группе «Блумсбери», пока мы наконец не дошли до библиотеки.

Библиотека Кингз-колледжа, также построенная по проекту Уилкинса, содержит около ста тридцати тысяч книг, специализированные коллекции средневековых и восточных манускриптов и сокровища для библиофилов-экономистов. Когда Джон Мейнард Кейнс умер бездетным в 1946 году, он оставил колледжу первые издания Коперника, Ньютона, Лейбница, Декарта, Вольтера, Мильтона и других авторов – изысканную библиотеку, заключающую в себе историю развития европейских идей. В ней есть пятьдесят изданий xviii века только одного Канта. Для Кейнса чтение было таким же естественным, как дыхание, и он собирал книги со студенческих лет.